Красный Петух - Страница 58

- Нет. Не понимаю, как это - "наказать ни за что"?

- Именно так, если быть принципиальным, господин комиссар... Убийца - вряд ли офицер регулярной сирийской армии, взявший - это надо признать - собственное оружие и отправившийся в Швецию убивать офицера шведской службы безопасности. Не так ли?

- Нет, с этим я согласиться не могу.

- Ну ладно, пусть будет так. Владелец оружия продал пистолет на черном рынке, или его обокрали. И если мы сейчас начнем допрашивать его или что-то в этом роде, то это приведет лишь к трагическим последствиям для самого офицера, что привлечет ненужное внимание. Понимаете меня?

- Нет.

- Это зависит от ситуации на Ближнем Востоке. Понимаете?

- Нет.

- Все станет известно. Ничто нельзя скрыть на густонаселенном Востоке. Если мы сделаем подобный запрос, то о нем узнают в пяти столицах Ближнего Востока в течение недели: советская разведслужба хочет проследить судьбу оружия, использованного в Стокгольме для убийства. Понимаете?

- Да.

- Хорошо. Если вам очень будет нужно, можете связаться со мной снова. Но пока я могу лишь сообщить вам, что оружие было поставлено в сирийскую армию в сентябре 1973 года. Что это военное оружие имеют только офицеры Сирии и что, вероятно, оно попало в танковые войска или в пехоту. Ясно?

- Да, ясно.

Они продолжили прогулку вдоль Юргорденсканален и остановились у фонарного столба. Фристедт внимательно рассматривал худощавого русского офицера разведки. Вся ситуация была похожа на сон.

- Я подумаю об этом. Спасибо за информацию. А что касается служащего Управления по делам иммигрантов, то мы попробуем взять его. Если бы я смог получить необходимые сведения.

- До свидания, господин комиссар, - сказал русский и протянул руку, затем повернулся на каблуках и ушел в темноту. Фристедт остался стоять и внимательно смотрел ему в след. Не случится ли чего-нибудь с этим торговцем данными о беженцах?

Фристедт продолжил путь в сторону моста Юргорденсбрун. Было зябко, он потер замерзшие пальцы и засунул руки в карманы.

В правом лежал конверт.

* * *

Абделькадер Машраф, зажав подбородок коленями, сидел на зеленой скамейке и пристально смотрел на стальную дверь в трех метрах от себя. Он все еще никак не мог осознать, что это для него катастрофа. Настроение его менялось с регулярностью движения маятника: от жалости к самому себе - впереди ведь неизбежная отсидка в тюрьме, а в худшем случае высылка в сектор Газа, то есть практически в Израиль, - к чувству унижения, он ведь знал, что все так и кончится, и много фантазировал о том, как именно все будет. А когда это случилось, то случилось совсем не так, как он представлял себе.

Он всегда говорил, что он из тех, кто живым не сдастся. Он, Абделькадер Латиф Машраф, не какой-нибудь жалкий трус, как его младшие братишки, бегавшие с листовками и верившие, что пропаганда и дискуссии о демократии могут к чему-то привести. Этот вонючий сионистский агент, привязавшийся к Абделькадеру Машрафу, нарвался не на того палестинца. Он всегда хвастался (теперь, уже задним числом, это могло всем показаться пустой болтовней) и нисколько не сомневался: наступит час, когда он докажет, сколь он опасен с оружием, и лучше с ним не сталкиваться.

И сам он был абсолютно уверен в этом. Просто все случилось слишком быстро. Его револьвер находился на расстоянии менее полутора метров, и хотя он, услышав звуки в передней, бросился к софе и уже сунул было руку под ближайшую подушку, именно в момент, когда успел схватиться за кобуру, понял, что опоздал.

Над ним стоял этот израильский - так он подумал вначале - агент, направляя дуло револьвера в лицо, именно револьвера, а не пистолета, которыми пользуются шведские полицейские.

Кроме того, человек этот говорил по-английски. Абделькадер не понимал всех слов, но общее содержание ему было совершенно ясно: "Одно неосторожное движение руки под подушкой - и ты умрешь, парень. Понимаешь?

Осторожно. Очень осторожно вынимаем руки и смотрим, что же у нас там..."

В следующий момент он был каким-то образом сбит и лежал уже на спине с собственным револьвером, на него же направленным. А второй незнакомец издевательски посмеивался над оружием:

- Да-а, парень, ты думаешь, что ты Клинт Иствуд и у тебя "Магнум-44", да? И как же ты собирался удержаться на ногах, когда началась бы канонада? О'кей, где вещички? В твоем распоряжении всего пять секунд, где вещи? Нам нужен не ты, дерьмо, а вещи; расскажешь - останешься жить, иначе будешь сосать собственный дьявольский, богом проклятый "магнум"!

И, ощутив громадное дуло револьвера у рта, он истерично закричал: "Все в софе, зашито в софе, с задней стороны, черт возьми, только не стреляйте!.."

Затем Машраф и двое его приятелей оказались перед стеной. Упираясь в нее руками и расставив ноги в стороны, они простояли так с четверть часа, пока не пришел полицейский в форме и не забрал их.

И тут он, Машраф, обнаружил, что захватили их всего двое и что, кроме того, между собой они говорили по-шведски, то есть были всего-навсего шведскими полицейскими.

Из его внутреннего кармана они вытащили его же нож, вскрыли им софу с задней стороны и нашли там оружие.

Абделькадер Машраф не питал никаких иллюзий и в отношении других потайных мест в своем доме. Конечно же, они найдут все.

* * *

Аппельтофт и Карл вернулись в свою общую рабочую комнату. Они привезли с собой конфискованное оружие, а остальное оставили в распоряжении команды Юнгдаля. Теперь на столе перед ними лежал значительный арсенал.

- Черт ты этакий, - сказал Аппельтофт, - отчего тебе так весело, не могу понять.